Предлагаю вниманию читателей отрывок одного рассказа-воспоминания из подаренной мне книги на чувашском языке «Зарубки». Автор — известный в республике деятель, крупный чиновник, был когда-то в Чувашском университете членом литературного объединения «Сильзюнат», да и сейчас его рассказы литературно обработали писатели-сильзюнатцы.

Попросил бы автора и его литературных редакторов доработать «Вӑрмахӗрри Шӑхаль. Вӑтакасӑм, Вӑтакас...». А заодно поработать и над своей душой, которая не различает добра и зла даже в зрелом возрасте.

...Лето. Жара. Однажды бабушка позвала меня в огород. Зашел и вижу: стоит бабушка между грядками и злится. «Юркка, смотри, как много огурцов погрызла и испортила кошка. Негодник Вася, зачем научил кошку питаться огурцами? Сделай что-нибудь с этой кошкой, Юркка, хоть что-нибудь», – умоляла бабушка. В тот же момент я стал ненавидеть кошку. Даже не знаю, что делать. Решил на улице посовещаться с ребятами. Чуть постарше меня Толик Матвеев, самый умный среди нас, дал нам совет. «Давайте, как партизаны вешали на деревьях немцев, так и мы поймаем кошку и повесим ее на старом дереве в овраге. Под ветлой довольно-таки глубокая лужа, и если кошка попытается убежать, она упадет туда и утонет», — говорит. Согласились. Откуда ни возьмись, нашлась алюминиевая проволока, каким-то образом я поймал кошку, и мы гурьбой пошли в овраг. Ветла старая, хоть и широкая, все равно всем невозможно на нее забраться, так мне одному пришлось карабкаться. Кошка почуяла что-то неладное, хочет улизнуть. Сильнее и сильнее прижимаю ее к себе. Тут она стала визжать. Ребята советуют быстрее покончить с этим делом. Я, как могу, тороплюсь. Несколько раз вокруг шеи кошки обмотал проволоку, и, лежа на большой ветке ветлы, стал другой конец проволоки привязывать к ветке. Неожиданно кошка злобно закричала и прыгнула на меня, со всей силой вцепившись четырьмя лапами, вырвалась из рук и спрыгнула вниз в лужу. Через два-три мгновения она выбралась из воды и, поднявшись из оврага, исчезла из наших глаз. Стоявшие внизу ребята не успели и слова сказать. А я заплакал из-за боли от кошачьих когтей... Потом, через несколько дней, увидев дома кошку-разорительницу, бабушка упрекнула меня, что я не проучил ее — «ӑс паманшӑн»... (Картсем, с. 24-25).