На книжных полках скоро появится первая книга романа-фэнтези чувашского историка Сергея Щербакова «Грани миров: возвращение Чеменя» (Чуваш. кн. изд-во, 2019. 136 с.). С интересом прочитал ее электронный вариант и хочу вкратце выложить свое мнение о произведении.

Жанр художественной литературы «фэнтези» вычленился из фантастики и детектива в век интернета и теперь стал главенствующим в словесном и зрительном искусстве. Школьников разных классов невозможно оторвать от мультипликационных сказок экрана. В Ютубе и на Чувашском народном сайте уже появился буктрейлер по роману о Чемене.

В чувашской литературе фэнтези только зарождается. Кажется, первые шаги проделал Владимир Степанов с рассказом «Реципиент» и романом «Эфемероптерова ночь», этнофэнтезией в 2-х книгах «Меч Тенгри». До него фантастикой занимались Георгий Ефремов («Обновленный климат», «Из железного плена»), Тихон Педеркки («Атлан»), Николай Максимов («Однажды в ХХI веке», «Магнит»). В брошюре «Фантастические, приключенческие и детективные произведения чувашской литературы» (Ӗссӗмлӗхпе таймӑк-шаймӑк хайлавӗсем, 2010) о произведениях в жанре фэнтези еще и речи нет.

Сергей Щербаков предлагает историко-философский роман. Платон мне друг, но истина дороже: в первой книге романа философии почти нет или, возможно, философской проблемы я не учуял. «Получается так, что народы мира в разные времена создавали свои Идеи... И в потустороннем мире происходит борьба Идей различных культур за гегемонию. Поглощаются слабые культуры, которые становятся эфирным сырьем для более сильных... Добро и зло – понятия интернациональные...» Это ли философские мысли?

И изложением истории чувашей, насколько я уразумел по книге, остался недоволен. В учебниках, кажется, понятнее. Фэнтези по своей жанровой природе предпочитает исторические коллизии и философские перипетии. Остаюсь в ожидании успешного продолжения и полного раскрытия заявленной темы.

Я так и не понял, к чему образы эсера с алюминиевой звездой Якова Блюмкина (между прочим, он получился ярче других героев) и белогвардейского генерала барона Унгерна. К чувашской истории причастны много других знатных белых-серых генералов и жгучих красных революционеров. Если через роман предполагается вызвать некоторый интерес к нашему народу, то, полагаю, крутиться надо вокруг более-менее известных в этих событиях реальных лиц (не только Гермогена Титова), а не предлагать что-то вроде «ҫиппӑтти», где ни конца, ни начала не видать. Идею Блюмкина мог бы огласить любой другой ленинец, даже «буржуазный националист», скажем, общеизвестный чувашам Иоаким Максимов: «Наши товарищи-антиглобалисты сражаются по всему миру, но именно в Среднем Поволжье, на наш взгляд, лежит фундамент будущего человечества. Культура данного региона формирует формулу грядущего. Здесь находится пуп Земли!.. Можно сказать, чуваши – передовая колонна, движущаяся в авангарде великого восточного похода!» Мне интереснее было бы, если бы вместо эпизода с Блюмкиным и поэтом Осипом Мандельштамом в Питере описывалось, как в чувашской Казани в 1918 году же режиссер-комиссар Иоаким Максимов-Кошкинский с пистолетом в руках гонял драматурга-артиста Петра Осипова. Да, так это было.

Мифы, предания, былины, сказки, небылицы тем и хороши, что в них истина завуалирована заоблачным миром, а четко угадывается все же наша реальная жизнь. Пока путешествующий автостопом из Москвы через Хыркасы историк Андрей Штерн, 1987 г.р., чувашский мир открывает весьма робко по принуждению чекиста Блюмкина, а другая героиня красавица Кристина вообще плутает в дебрях незнания. Пока безликий профессор Василий Евдокимов (лучше бы Каховский или Димитриев), жрица богини Кебе из того света асанне Пинер(пи), чукварский банщик и старший мачавур Яхчура-Алексей (дядя Кристины) толком не вещают про историю народа. Пока разговор идет вокруг да около известного, но в романе неаккуратно запутанного. Борьба этого и потусторонних древних миров – непримиримых цивилизаций – отражена косвенно, в вялом поиске древнего артефакта – сакральной реликвии, закодированного сурбана, который является картой к заветному камню и пропуском чувашского народа в райский нездешний мир. «В последний раз этой вещицей хотели воспользоваться во времена Октябрьской революции и Гражданской войны». Известно, что пока побеждает одна сила, другая не сдается. Автор полагает, что истина должна открыться Кристине, но пока неизвестно, в чью сторону – Света или Тьмы – она пойдет. Кристина-Сарпиге забыла, что судьба чувашей в ее руках, что она суженая Азама-Андрея, спасителя народа. Маги двух миров беспокоятся за ее будущее, и ее поглотила бы американская идеология в лице мажористо ослепительного аспиранта Мичиганского университета Майкла, не будь провидения чувашского богатыря Чеменя.

В романе Чемень не столько богатырь, сколько колдун. Как-никак, богатыри не занимались шаманизмом, колдовством, магией, знахарским лечением ни в древности, ни после. Каста не каста, но сарыги, тарханы, эмбю, сербю, вонбю были военными командирами, управленцами, отборной деловой частью общества. Их магией была суровая доля защиты родной земли от разрушительной нечисти. Они защищались оружием, а не колдовством. Популярный и легендарный Чемень (Темень) был царем процветающего народа (см. легенду 529 в книге «Мифсем, легендӑсем, халапсем», 2004) и обещал вернуться, чтобы помочь родному народу в трудную минуту. Одним словом, отмечу, что пока в романе образ главного героя Чеменя должным образом не вычеканился. Чувашская мифология запомнила многих могучих героев от Меттея и Аттилы, Тукая и Сарри до Охадера Томеева, и хотелось бы встретиться в книге с героем такого уровня, каким он зафиксирован в документах и народной памяти.

Признаюсь, я не сторонник интернетной бесконечной беготни-прыготни-стрекотни сверхчеловеков, сверхмашин и чего-то еще невообразимого. В них нет развития сюжета, логики поступков. Зрителю не о чем думать. Считаю их вредными для развития детского и юношеского мышления. Все-таки пища для ума нужна в книге и на экране.

Вузовская зарубежная, русская, чувашская классика учили меня строгой реальности даже в сюрреальности, нравственной морали в безнравственной ситуации. Конечно, литература литературе рознь. В поисках новизны писатели осваивали приемы «потока сознания», «потери памяти», «машины времени», «черных сновидений» и прочее. Сейчас они с избытком разместились в жанре фэнтези. У многих в молодой генерации язык и стиль повествования, композиция и фабула, образы и герои стали какие-то американские, голливудские. В прошлые годы мне давал на рецензирование свои циклы рассказов студент факультета журналистики Чувашского университета Максим Приходченко, муромский парень, мастер перемешивать реальное с мистическим. Я нахожу много сходства в манере повествования журналиста Приходченко и историка Щербакова. Значит, в России литературное мастерство смело накрыла голливудская система «делания развлекательных сериалов».

Книга Сергея Щербакова читается легко, хотя местами встречаются неоправданные длинноты, умствования, отклонения от основных сюжетных линий. Я, например, начало романа (диалог курящей художницы с вальяжным, с мефистофельской бородой, гостем) воспринял как психологическую сценку из русской классики ХIХ века и никак не мог его пристроить к событиям сюжета. Появятся ли еще раз в романе или останутся висячими (значит, лишними) персонажами москвичка Оксана – подруга Андрея, студентка Валя и гитарист Роман Трифонов – друзья Кристины Владимировой, вахтерша-ведьма Валерия Павловна? Сдадут ли Кристина и студенты Чувашского педуниверситета имени И.Я. Яковлева честный экзамен, скажем, профессорам Каховскому, Тафаеву или Таймасову по истории края или их мозги останутся запудренными разномастной наукомистикой? Полагаю, в конце второй или третьей книги романа следопыты-краеведы на лекции или семинарском занятии проэкзаменуют самих профессоров, оспаривая их ошибочные взгляды, излагая истинную историю родного народа. Это для автора будет очень удачная форма, чтобы стройно и сжато отобразить подлинную науку и свою точку зрения.

Древняя магия, суеверия, религия... Тысячелетняя, столетняя и современная история... Всего полно в романе. Чемень размышляет перед студенткой о религии. «Я полагал, что принятие двух религий поможет выжить чувашам, но христианство оказалось сильнее. Впрочем, двоеверие так и продолжается по сегодняшний день». Очень примитивные рассуждения, лепечет о тенгрианстве, будто не знает свою веру. Легенды говорят, что непокорный и мудрый Чемень побеждал врагов, основал деревни, город Тюмень и водил многотысячную армию. А тут он ничуть не выглядит предводителем. Нужен действующий былинный герой – без него задуманный бестселлер не состоится!

Мои субъективные замечания нисколько не умаляют талант и кругозор автора, его титанический труд и незаурядное вдохновение. Сама книга – новаторский шаг, сама постановка проблемы – творческая смелость. В ней много примечательного. Скажем, целый клубок для рассуждений сам по себе рассказ про «мировой мистический интернационал». Чем не Коминтерн? Учение об империи со священным огнем и Небесным императором. Как много загадочного об астральном пути развития и Небесной Чувашии. Чем не современны споры о власти, тем более – с участием генерала Александра Лебедя, певца Виктора Цоя, маршала Михаила Тухачевского и первого президента Чечни Джохара Дудаева? В неизвестном «где-то в ином мире» повторяются события нашего времени. В этом ценная изюминка произведения.

Жду, что во второй книге романа древняя и современная история чувашей будет раскрыта более ясно через знаковые события не только времен Елизаветы Петровны и Гражданской войны, но и через трагедии Пугачевщины и Волжской Булгарии. Мифы позволяют все это легко охватить и осмыслить.

Чуваши, потерявшие свою древнюю книгу, себя еще не знают, но верно хранят традиции пращуров. Историк Сергей Щербаков понял это и вслед за Михаилом Юрьевым, Георгием Талмрза, Кузьмой Турханом, Николаем Максимовым взялся за благородный и ответственный труд освещения истории и наследия чувашского народа в художественных образах. Нашел очень подходящую форму свободного повествования и замахнулся, как он говорит в завершение книги, на мировой кинобестселлер.

Надеюсь, что в целом роман (первую книгу все-таки надо доработать) будет катализатором исторической мысли Поволжья и украшением современной чувашской литературы.